Гора мусора возвышалась на самом углу края свалки и выходящей с неё дороги. По стечению обстоятельств она была выше всех соседних. Наверху она немного изгибалась и нависала над дорогой. Это произошло за счёт усадки нижних слоёв мусора. С каждым годом навес всё более и более склонялся, хотя невооружённым взглядом этого было не заметить.

Но у Кретина взгляд был очень даже вооружённым. Когда ему показалось, три года назад, что гора наклоняется, он нашёл место в лесу и стал на куске скалы делать заметки. Если смотреть строго с одной точки, приложив голову к одному обломку скалы, на другом можно было отслеживать изменения в положении этого навеса. По его расчётам, обрушение должно было произойти не позднее чем через два года. Хотя, как он сказал, возможно что и завтра. Тут гарантировать ничего было нельзя.

Тогда магистральный путь на свалку оказался бы перекрыт. Завал должен образоваться довольно внушительный, и, возможно это решило бы проблему противостояния с инженером. Хотя и в этом не было полной уверенности. Его мотивы оставались загадкой.

Возможно, что он попытался бы разобрать завал. А может и оставил бы их в покое. Иногда Мразоте хотелось ускорить процесс, после того как Кретин поделился с ней своими наблюдениями. Но это было во-первых, опасно, во-вторых, довольно сложно.

Но пришествие гигантского робота решило всё за них. Был только один способ справиться с такой громадиной — похоронить её под грудой металла, из которого в основном и состояла свалка. И хотя идея, а точнее озарение было у Мразоты, потом она решила от этого отказаться. Слишком сложно и опасно. Но Кретин уже успел загореться идеей и начертил подробный чертёж. Пользуясь непонятными для всех терминами и расчётами, Кретин проявил такую настойчивость, что она поверила ему и сдалась.

Вкратце, план был такой: установив несколько подпорок из старых рельс, они начали наращивать козырёк, плотно сплетая его при помощи стальных тросов, которых на свалке было в изобилии, с основной массой горы. Так, чтобы, когда он начнёт падать, он вызвал обвал всей вершины.

Главное в нужный момент выдернуть подпорки. Для этого от них шли тросы, которые проходя сквозь гору выходили на другую сторону и свободно крепились к огромной скрученной куче железа, которая зависла над обрывом и крепилась на множестве простых верёвок. В нужный момент эти верёвки должны быть перерезаны, железный ком должен полететь вниз, дёрнуть тросы и выдернуть подпорки из под козырька. Это должно в свою очередь спровоцировать обрушение всей горы на дорогу, и, в идеале, на голову монстра.

Мразота заставила себя поверить в осуществимость этого замысла, потому что в душе никак не могла понять, как это можно провернуть за несколько дней. И самое страшное, как сделать, чтобы не пострадали те, кто будет активировать ловушку. Она просто доверилась Кретину. Он говорил, что активировать ловушку будет сам, один, при помощи зазубренной струны, которой он перепилит все верёвки одновременно.

Всё это не очень хорошо пахло. Ей казалось что тот, кто будет на горе в момент обрушения — обречён. Он сможет выжить только при условии, что ловушка не сработает. Или сработает ни так, как они планировали. В любом другом случае у него не будет шансов. Теперь она уже жалела что согласилась на этот план, и искренне надеялась, что они просто не успеют доделать то, что собирались и просто уйдут с горы. Как же не хотелось жертв.

Конечно, кое-какими конструктивными решениями им пришлось пожертвовать. Это могло сказаться на надёжности всей системы. Но выбора не оставалось. Кретин не сомневался что козырёк обрушится, главной проблемой было спровоцировать обрушение всей горы. И вот тут они, конечно, сделали не всё что хотели. Но времени уже не оставалось. С наблюдательного пункта доложили, что подарок приближается. А значит, скоро его нужно будет развернуть.

Он распорядился, чтобы все покинули гору. Отказались уходить двое. Уродец и Забитый. Самые его близкие друзья и единомышленники. Приказать он им не смог, уговорить тоже, тогда смирился и махнул рукой. Оставалось надеяться, что всё проёдёт как задумано.

Они вышли под самый козырёк и обняв подпирающие его сваи, смотрели на приближающуюся процессию. Когда та оказалась достаточно близко, они побежали через туннель пробитый в теле горы, вдоль тросов, на другую сторону. Там, растянув зазубренную струну над верёвками, они стали ждать сигнал.

В лесу располагался ещё один наблюдательный пункт, и, как только монстр достигнет края свалки, там должны разжечь костёр с этой классной дымящей штукой, за который они специально отправляли гонца на ближайший пост на дороге. Беш любезно с ними поделился. После чего они узнают, верны ли были их расчеты.

Они со своего обрыва смотрели на лес, из леса люди смотрели на дорогу, Мразота смотрела за всем этим со своего наблюдательного пункта на дереве, а все те, кто работал на дороге, собрались возле поста Тварей и не спеша, по краешку двинулись вслед за процессией.

Напряжённое ожидание длилось несколько минут. Наконец процессия достигла нужного места. Монстр оказался не на середине дороги, а как раз ближе к тому краю, где нависал козырёк. Не идеально, но всё же. На случай, если бы он оказался далеко, собирались привлечь его внимание при помощи чучел, которые должны были начать двигаться при подёргивании за верёвки издалека. Но тот, кто стоял на сигнальном костре и чучелах, видно решил что положение робота довольно удачное и не стал использовать эту меру.

Вместо этого зажгли сигнальный костёр. Костёр был немного сбоку от дороги, и монстр, когда увидел дым, двинулся немного в его сторону, тем самым приблизившись ещё немного к ловушке, но покидать пределы свалки не стал.

Глава 14

Наверху в это время Кретин с друзьями остервенело пилили ряд верёвок. Он, как самый здоровый, был с одной стороны, двое с другой. И пилились они не так хорошо, как он надеялся.

Стала очевидной его промашка с тем, как он один собирался их перепилить. К одному концу он хотел подвесить груз и свесить его над обрывом, чтобы обеспечить натяжение, а за другой нужно было тянуть самому. Туда-сюда, туда-сюда, и так пилить. Да, возможно бы это получилось, но ушло бы очень много времени. Даже сейчас, втроём, у них получалось слишком медленно. Кретин надеялся, что это его единственный просчёт.

Верёвки начинали мохриться, но по-прежнему держали прочно. Пот со всех лил градом, от приделанных на концах струны железных труб, за которые они держались, уже были кровавые мозоли. А верёвки всё не поддавались. Наконец крайняя, с того конца где было двое, истончилась и лопнула, потому что они давили вниз и на неё приходилось больше трения.

Буквально через десять секунд следующая за ней, через пять ещё одна. Каждая следующая лопалась быстрее предыдущей, пока наконец они не стали лопаться так быстро, как очередь из пулемёта. Нависающий над обрывом груз начал крениться.

Друзья бросили струну и, как и договаривались, кинулись в разные стороны. Все верёвки лопнули, груз сполз с края и полетел вниз, увлекая за собой свободные тросы. Пролетев метров пятьдесят, длина тросов кончилась и последовал сильный рывок.

Один трос видно оказался чуть-чуть короче остальных, и на него пришлась первая нагрузка рывка, он не выдержал и лопнул как раз на сгибе. Освободившийся конец резко хлестанул в сторону. Ребята должны были бежать до укрытия, Кретин и Уродец так и сделали, а Забитый отбежав на некоторое расстояние вдруг остановился и оглянулся, что бы проверить — всё ли в порядке.

Скорее всего он сделал это рефлекторно, не обдумывая. Но именно это его и сгубило. Конец лопнувшего троса догнал его и начисто снёс ему голову. Он даже успел его увидеть, но предпринять уже ничего не смог.

Уродец, забежав за угол, понял что он один, и осторожно выглянул. Он увидел стоящего друга. Почему он остановился, подумал он про себя, и в следующий миг понял, что у того нет головы. Тело постояло ещё секунду и рухнуло. Уродец закричал. Он смотрел на лежащее обезглавленное тело и кричал, кричал, кричал, целую вечность, когда вдруг земля стала уходить у него из под ног и раздался стон металла, а за ним страшный грохот.